Писанина

Разорву рубаху я.

Шут.

Буйство мысли.

Утро, панк и тараканы.

Осень внутри.

Мой путь.

Странный диалог.

И вновь и снова.

Весна.

"Разорву рубаху я..."

Разорву рубаху я Гвоздём на груди нацарапаю: " Вы будьте счастливы Мне же лучше под плахою На пьяно веселие На грязну оргию Раздену душу я Держите юродивую Порежьте на тряпочки Пустите по ветру Иль слезу утрите ей Кулаками пудовыми Мишень намалюйте на ней Плевок на меткость Народ вы опытный Бей в яблочко - в честность Когда же натешитесь Вдоволь наглумитесь Ярлыками увешайте Да в лесу схороните."

Наверх, блин!
Шут.

1. Так уж случилось, что с самого рождения над ним все насмехались из-за его уродства: ведь "нормальному" человеку нужно как-то развлекаться, сглаживать блеклость повседневной жизни, а урод - он и есть урод. Что с него взять? Ведь не должно быть вины людей в том, что он родился таким, тем более он был не глуп и сам он догадывался об этом и вобщем-то мог бы избрать себе путь иной, но казалось.ю что он не желает жить нормальной, спокойной жизнью, а вечно старается пойти наперекор людям и их размеренной, тихой жизни, что естественно вызывало гнев, смех и потеху над ним со стороны людей. Именно за это его били, пинали и глумились над ним и всё это, заметьте, он сам заслужил, сам называл на себя такую реакцию людей. Откуда он был родом никто не знал, да и сам он, наверное, уже не помнил из-за своих долгих скитаний по миру. Правда он рассказывал, что он из краёв где люди радуются солнцу, цветам, реке, лесу и даже траве, где люди не стремятся к богатству и власти(какие глупцы(пр. "людей")), нет там войн и убийств, вобщем, за это его окрестили ещё и лгуном и исправляли его "выколачиванием дури". Так он жил, тщетно пытаясь доказать людям какие-то свои глупости, постоянно борясь за какую-то правду(что с дурака возмёшь?), ведя бесполезный образ жизни и так он и прожил бы свою бездарную жизнь, но случился у него один период, о котором я всё-таки скажу пару слов, т.к. для такой никчёмной жизни как жизнь нашего шута-уродца это явилось настоящим событием. В тот день в городке намечалась ярмарка и наш, отнюдь не герой, проснулся ранним утром, замазывая горечь очередного пробуждения мыслями о том, что сегодня у него есть возможность раздобыть немного еды на ярмарке и, если повезёт, заработать несколько монет на настойку шиповника, чтобы устроить настоящий "пир" со своими "друзъями". Надо заметить что друзъя его, обычные бродяги потерявшиеся в лабиринтах жизни, относились к нему ненамного лучше, чем остальные люди, но по крайней мере не избивали его, хотя и на понимание этих друзей ему расчитывать не приходилось, а поскольку был он одинок, то и выбора у него не оставалось. И вот, этим многообещающим утром они встретились у одной из хлебных лавок купца Толстосумова и отправились на ярмарку, расположившуюся неподалёку от городских ворот, где несмотря то, что солнце ещё не появилось над стеной старой тюрьмы, из-за которой оно выкарабкивалось каждое утро уже более века, ярмарка уже жила своей суетливой жизнью и становилась всё многолюдней и радостней, принимая в себя всё больше и больше людей, становясь похожей на гигантских размеров муравейник, обитатели которого потеряли спокойствие и теперь суетятся в поисках оного. Спустя полчаса они уже влились в толпу ярмарки, толпу шумящую, орущую, смеющуюся, жрущую, смачно и сытно рыгающую, толпу выряженную как парад клоунов. Увидев его сразу же люди начали поддевать нашего шута и осыпать унизительной руганью: - Смотрите кто пришёл! А разве шутам дозволено появляться на ярмарке и портить всем веселье? - Эй ты, умник! Проваливай отсюда в свою страну глупцов и лжецов! - Что, шут, воровать пришёл? Толькл подойди к моему прилавку поближе, узнаешь как воровать у честных людей! - Шут! Развесели нас, шут! Расскажи-ка нам одну из своих никчёмных сказок! - Давай, давай! А то мы тебя сейчас "разговорим"! Остановившись он поднял голову, нелепо озираясь по сторонам, рассматривая эти лица, в которых не было даже намёка ни на сострадание, ни на жалость, а была лишь ненасытная жажда поглощать, сминать. Да, они упивались своим превосходством. Им нужна была беззащитная жертва, чтобы доказать себе и окружающим свою силу и власть. И он заговорил, он, в который раз рассказывал о своей стране, о своём чудесном мире, в который ему уже никогда не попасть. А они... Они смеялись и веселились, они ржали топали, удовлетворённо рыгали и сплёвывали жёлтую слизь из своих вонючих ртов. А когда им надоело это развлечение, они начали его пинать, пока он не упал и разум не покинул его... 2. Боль, боль... 3. Придя в себя он обнаружил что лежит в луже послеярморочной грязи, смешанной с его кровью, какими-то пищевыми отходами и гнилью. Не без труда осмотревшись по сторонам, он увидел, что ярмарка уже закончилась, что он совершенно один не считая нескольких замешкавшихся торгашей, также он нашёл подле себя несколько монет, по всей видимости брошенных ему как плата за ИХ развлечение. И только сейчас он заметил, что он всё-таки не один: кто-то за ним наблюдал. Стараясь не обращать внимания на боль, захватившую к себе в плен его тело, он поднялся, собрал монеты и обернулся назад, ища источник, пробудивший его к жизни. Ему не пришлось долго искать: его взгляд слился со взглядом, который приковал его к себе, казалось навечно. Он уже не ощущал боли. Их взгляды утонули друг в друге так безнадёжно, как безнадёжно надеяться выжить, падая с отвесной скалы. Он приблизился к ней и они слились в поцелуе, который был, как пропасть безумия и блаженства. Он забыл всё: забыл кто он, как он сюда попал и самым страшным было то что он забыл что он Шут. 4. Как во сне они шли крепко держась за руки, боясь расжать их, чтобы не потерять друг друга, чтобы этот полёт чувств не прервался, разметав их в разные стороны и швырнув обратно в грязь. Они дошли до ручья, за которым начиналось поле, которое было безмерным хранилищем самых прекрасных ароматов. Они разделись и зашли в воду. Ручей нежно принял их в свои объятия, ласково и заботливо, по-матерински ,омывая их тела, также как и они ласкали друг друга. Она осторожно промыла его раны и ссадины. Затем они зашли далеко в поле, легли в высокую мягкую траву и уснули. 5. - Вставай! - Давай, вставай! - Эй, шут! Чего разлёгся?! Лучше открой глаза и посмотри на свою "принцессу"! Он открыл глаза и тут же закрыл их, боясь в это поверить. Он сразу всё вспомнил и на какое-то мгновение ему даже подумалось что это был сон. Но нет, он лежал здесь в поле, а рядом была она, но... - Эй, шут, вставай! (со всех сторон доносился какой-то звон) - Поднимай свою задницу! Он снова открыл глаза, но лишь на секунду. - Он видел её?.. ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... Твой выход, шут!

Наверх, блин!
Буйство мысли.

Просторно-пустынно-опустевшая душа измотана непрерывным марофоном прорывания себе пути в завалах жизни. Осколки чувств мерзко свисают обрывочными, грязными хлопьями уродуя и без того гадкое, противное вещество, именуемое душой. Одиночество наваливается огромной глыбой - осколком скалы, из-под которого никогда уже не выбраться. Гложущая тоска, издеваясь наносит укол за уколом, удар за ударом, тыча пиками в закованное обессилевшее сердце, которое не в силах, да уж и не желает сопротивляться. Хоровод буйнопомешанных мыслей пляшет свой последний танец шабаша, наслаждаясь оттягиванием финала. Стон, - на вопль уже нету сил, - монотонный стон разрывает барабанные перепонки, жадно впиваясь и увязая в остатках плоти, с наслаждением обгладывая любое проявление живого, встреченное на пути. Клетки заражённого, воспалённого мозга взрываются одна за другой, добавляя пестроты в общий карнавал ощущений. Тело лихорадит то ввергая в адский жар, то окуная в хладный озноб... Мысли носятся с бешенной скоростью наперегонки: какая быстрее разобъётся о неотвратимость предстоящего... Угрызения совести весёлой, пьяной гурьбой врываются в сердце упоённо разделываясь с ним, нарочно медленно, наслаждаясь каждым мигом... Шум, гул, дым, пыль, гниль, вонь, боль - всё сливается в едином разрушающем потоке... Но конца не будет... Бал продолжается!

Наверх, блин!
Утро, панк и тараканы.

...? Что? Где? Как? Зачем? Почему? За что?... А-а... Это снова утро... Ещё раз. Но ничего! Сейчас вот только кости поставлю на место после их ночного шабаша. Блядь! Ни хуя!... Где? Где же эти долбаные сигареты? А, вот! Есть!...Так, уже лучше. А вот и кофе. Как всегда холодный. Рискнуть? По моим подсчётам, вероятность примерно десять процентов. С другой стороны уже неделю не попадалось мне ничего. А сейчас? Я уже чувствую его холодный, подтухший вкус. И всё-таки, есть или нет? Под этим восьмисантиметровым слоем густой жидкости вполне может оказаться. Хотя, как правило, они не тонут. Это если маленькие. А если это пяти-семисантиметровый выродок-переросток?! Если успел подгнить, то утонул. Кофеманы, блядь! Интересно, когда эти падлы успели "подсесть" на кофе? Ну, хорошо, только несколько глотков, чтобы осилить поход на кухню за свежим. Мне снова повезло! Хоть, блядь, молись Ему, что Он ко мне так благосклонен! Тьфу, ну и идеи приходят с утра в голову! Пошли вы на хуй, тараканы! Вы снова обложались!

Наверх, блин!
Осень внутри.

Да глуп. Но ведь глупости писать-то тоже нелегко. Напиши: дурак я! Что слабо? Видишь, все же прав я. Нет, не могу без алкоголя. Почему? Ведь я же русский! Ты не понял? Всплакнул кирпич по рылу твоему. Великая русская депрессия... Зачем, за что ты нам? Души палач и мыслей бестия, Но как же жить нам без тебя? Тоска. Тоска. Тоска. За что вы, ироды, зажали вены мне?! Дай жить мне! Отпустите, черти! Последние слова хочу сказать луне. И полной грудию вдохнуть. И не боюсь я смерти. Любить не буду! Всё! Хотел я, но не смог. Вы тоже не смогли увидеть. А кто увидел – не признал. Смешон, уродлив я? Или одежи вам мои по нраву не пришлись? Мы все – уроды, не перечьте. Кто в чем, но есть сие у каждого в душе. Дожил, дошел, доведен, долюбил... Но все... Уж нету больше мочи... И не хочу я зла вам причинять. Устал... Прощайте! .. Иль «до встречи»?.. Вам решать...

Наверх, блин!
Мой путь.

Мысль - боль. Затишье. Ещё мысль - снова боль, но уже менее жестокая. Ей вдогонку ещё и ещё, сначала медленно проползали, словно неповоротливые, ленивые черви, а затем уверенно набирая темп, понеслись непрерывным галопом стаи мыслей в моей голове. Присутствие мыслей, пусть даже сопровождаемых нестерпимой болью, доказательство того что я жив. Значит жив?.. А жил ли?.. Память. Есть? Попытаюсь что-нибудь вспомнить... Девушка... Была красивая девушка. Я что-то чувствовал. Хорошо, дальше? Не помню, не стало ничего. Были странствия. Я где-то жил, где-то работал, чем-то занимался, что-то учил, над чем-то непрерывно размышлял... Ещё, помню, что-то берёг, пытался сберечь, старался уберечь от жизненного ненастья. Да, это был затухающий уголёк любви. Я верил, я любил. Не помню как не стало веры, помню лишь как шумная, крикливая и сквернословящая толпа в тёмном, смрадном, забытом городом переулке втаптывала в грязь останки моей любви. Говорили что это любовь не моя, говорили что украл, говорили что такой любви не бывает, называли сумасшедшим.[ Зависть ли то была или же просто желание выровнять под общий стандарт? Жизнь по шаблону. Будь славным звеном в нашей неразрывной цепи! Будь как все, ибо в единстве наша сила! Единство отрицающее индивидуализм? Бред! Примитивизм. ] Пустота... Затем помню кровь, сначала моя, потом ещё чья-то на моих руках, на моей одежде. Помню дождь, лил холодный дождь, очищая меня, смывая с меня все беды, невзгоды, промывая лист души до непорочной белизны... А я всё шёл и шёл не в силах остановиться... Я куда-то целенаправленно шёл. Или цели не было? Не помню. Я шёл уверенно, не сворачивая со своего пути. Затем были какие-то люди в серой форме. Откуда они взялись? Что это были за люди? Помню тяжёлые, жёсткие ботинки, упоённо впивающиеся мне в бока... Пробел... Вкус грязи смешанный с привкусом крови во рту... Стальной холод в желудке, в костях то же холод приправленный ноющей болью. С трудом поднимаюсь и пошатываясь, нетвёрдой поступью, но столь же уверенно как и прежде продолжаю идти. Озябшие кости под выпачканной кровью и грязью одеждой ноют, поют свою заунывную песню, но нужно продолжать двигаться вперёд. И вот осторожный, пугливый лучик солнца робко прокрадывается сквозь плотно окутавшие небо облака и нежно скользнув по моей щеке скрывается там же откуда и появился, но через несколько мгновений, набрав силы, появился вновь приведя с собой множество светлых собратьев-лучей и смело принялись они вместе, как заправские портные, раскраивать полотно облаков. Я почувствовал тепло. Я почувствовал жизнь. Что это? Самообман? Может быть надежда? Нет, не думаю. Не стоит попусту себя обнадёживать, ведь всему есть своя цена и тебе придётся заплатить даже за этот небольшой проблеск на твоём тёмном и тернистом пути. Идти стало легче. Кости горько-сладко заныли, почувствовав тепло. Одежда высыхая стала стягивать потрескавшуюся, обветренную и израненную в пути кожу. Я возблагодарил судьбу за то, что я всё ещё жив и в силах продолжать свой путь. У меня даже появилась надежда что... Вдруг крик! Детский окрик: " Папа!", - крик, раздавшийся у меня за спиной, взорвался у меня в ушах, в моём мозгу буквально пригвоздив меня к месту. Этот голос я бы узнал среди миллионов таких же, похожих на этот. Нет, ошибки быть не может. Я замер, боясь пошевельнуться... Осторожно, дабы не спугнуть видение, обернулся и сквозь боль, - губы разбиты, зубы переломаны дружественными башмаками, - улыбнулся девочке, которая... тыча в меня своим маленьким детским пальчиком, с ужасом глядя на меня что-то тараторила мужчине, стоявшему подле неё, и тащила его за руку прочь. Он лишь на миг взглянул в мои глаза и тут же отвёл свой взгляд от моего, сверлящего и холодного( нет, укора в нём не было, то был взгляд проникающий в самую душу и выворачивающий её наизнанку, взгляд бездонный и истребляющий), сжал покрепче руку ребёнка и они заспешили подальше от этого места, подальше от меня, моего взгляда... А я так и остался стоять наедине со своими мыслями. Стало быть кричали не мне... Появилось чувство что что-то безумно важное я упустил безвозвратно в своей жизни... Резкий визг тормозов, глухой удар, провал... Я разнимаю уставшие, опухшие веки, поднимаюсь на ноги и сначала робко и неуверенно, как дитя делающее свои первые в жизни шаги, а затем всё смелее и уверенней вновь продолжаю идти своей неизменной дорогой. И не сомневайтесь, я пройду этот путь до конца, чего бы мне это ни стоило!

Наверх, блин!
Странный диалог.

Душа: Ах, вы только посмотрите какой сегодня чудный день! Солнце светит с самого утра в таком безоблачном нежно-голубом небе. В такой день как никогда хочется жить, петь и любить! Трезвый рассудок: Ну-ну, снова ты за своё? Не спеши восторгаться этим днём, ещё неизвестно что этот день нам уготовил. Может ещё случиться чёрт знает сколько "сюрпризов" сегодня. Душа: Ну вот. Вечно ты стараешься настроение испортить! Лучше бы ты сегодня и не просыпался вовсе. Трезвый рассудок: Нет! Это тебя лучше не было бы вообще. Это именно из-за тебя мы постоянно попадаем в разного рода передряги. Ты нас дезорганизуешь и усыпляешь нашу бдительность, что приводит в итоге к весьма печальным последствиям. Из-за кого мы тогда у киоска стояли как вкопанные и дебильно пялились на ту чёртову очкастую девчонку? А потом несли ей всякую ахинею насчёт чувств, насчёт "столь дивного облика доселе мне, несчастному, увы не встречавшемуся" или "только сейчас, повстречав Вас, я осознал, что прежде жил зря". Душа: Но ведь... Ведь то была любовь! Трезвый рассудок: Не перебивай! И не пори всякую чушь! Любовь! А к чему привела эта твоя "любовь"? К тому что мы теперь страдаем из-за "столь возвышенного, столь прекрасного", из-за того "что не достойно упоминания всуе по причине своей святости, а лишь пера поэта достойно"? Не твои ли всё это слова? Душа: Но любовь стоит любых страданий. Это цена, которую мы платим за те прекрасные мгновенья, в которые мы были столь счастливы. Трезвый рассудок: Вот именно: "мгновенья" и не более того. И вообще, что ты называешь "прекрасными мгновеньями"? Не тот ли момент, когда эта твоя раскрасавица послала нас ко всем чертям не позабыв при этом хлопнуть дверью перед самым нашим носом? Душа: Мы ведь сами были в том виновны. Мы в переизбытке чувств попросту немного подзабыли что помимо нашей влюблённости в любви есть ещё и материальная сторона вопроса... Трезвый рассудок: Совершенно верно, чёрт возьми! Только не "немного подзабыли", а вели себя как последние кретины и именно по твоей вине, опять же! Душа: Но ведь деньги - не главное в жизни. Куда важнее чистая, светлая и настоящая любовь, а ради такой любви уже можно сделать что угодно. Трезвый рассудок: Всё у тебя как-то просто получается. Ты мне скажи-ка лучше что нам теперь делать? Мы потеряли единственное что у нас было - нашу любовь. Я ведь тебе с самого начала говорил что это большая глупость бездумно бросаться в бездну чувств, не осознавая вероятных последствий сего идиотского шага. Но разве меня кто-то слушал? Душа: Я не знаю... Очень больно... Безумно одиноко и невыносимо тяжело... Трезвый рассудок: Да, ситуация сложная... Мы действительно остались ни с чем... Хотя... Мне кажется, я придумал достойный выход из сложившейся ситуации. Душа(с надеждой): Честно? Какой же? Неужели мы спасены?! Трезвый рассудок(задумчиво): Можно сказать и так... Ты помнишь Вовку Новикова? Душа(настороженно): Да, и что?.. Трезвый рассудок: А Ромку Ромашкина помнишь?.. Душа(с надрывом в голосе): Ну помню, помню! Но к чему же ты клонишь?! И зачем ты ворошишь старые раны? Трезвый рассудок: А к тому и клоню, что это единственный для нас с тобой выход. Душа(отрешённо): Но как же?.. Почему?.. А как же любовь?.. Трезвый рассудок: Ты сама видишь к чем она привела. Любовь умерла. Другого выбора у нас нет... Пойдём, родная, пойдём-ка в ванную... Давай, подруга, включай тёплую воду... Да, так хорошо... Душа: А какие острее: "Shik" или "Нева"? Трезвый рассудок: Отечественные надёжней, пожалуй... Ну что, душенька? За любовь? Душа: За любовь!..

Наверх, блин!
И вновь и снова.

И вновь по старым ранам И снова точеным ножом! Все те же мысли упрямо Ворвались дикой гурьбой. Не уж-то и время не лекарь? На что же надежда тогда? Рассек острозубый вектор Спокойствия тишь и меня. Уйти и забыть я пытался, Но, стало быть, тщетно. "Судьба? Покаявшись, грешен остался?.." Но рок мой молчит, как всегда... О, боги, вы сжальтесь, прошу я, Над грешной, пропащей душой! Влюбленность людей вам не люба? Так дайте ж лекраство, зверъё! Есть, кажется, средство попроще, Что лекарь душевных тех ран. Сия панацея не горше, Чем тяжести мук ураган. Вы скажете: "Слаб тот душою, Кто пьет из чаши той!". Отвечу сквозь зубы вам, сплюну: "Кто слаб был, уже неживой!" Но мы же в борьбе этой стойки И нас просто так не возьмешь! Мы все озверевшие волки, Такими Он сделал нас. Что ж? Покуда достанет мне силы, Бороться, стоять на своем, С пути прямого к могиле Сворачивать буду назло. Назло всем богам и судьбам, Назло косноязыким врагам. И не преклоню я колени Пред сложностей жизни ям!

Наверх, блин!
Весна.

Пришла на землю лёгкой поступью красавица-весна И всей природы обновленье с собою принесла. Проснувшись от спячки, природа ожила и расцвела. Ростки устремились к солнцу, повергнув лёд и снега. Жизнь победила снова, кипит и клокочет она. Мир расцветает, окрашивая землю в пёстрые тона, Весна танцует, весна пробуждает к жизни реки, леса. Взмахнула рукой и вот снежной шапки лишилась соня-гора И весело-звонко ручьи устремились птиц пробуждать от сна Щебет и трели по земле понеслись, оглашая мир: "Жизни пора!" В ответ им, ликуя, взрываются цветами-ароматами поля, И вот уж и люди радуются, любви приходит пора. Так пусть же вечно царит в нашем мире любви и счастья владычица – вечная весна!

Наверх, блин!

e-mail

Сайт управляется системой uCoz